Когда меня спрашивают, умею ли я играть в шахматы, честно отвечаю, что знаю, как переставлять фигуры. Больше всего мне нравится правило, согласно которому ходит конь. Никогда не упускаю случая пролететь в изящном прыжке буквой «Г» над фигурами противника, даже если этот ход заведомо проигрышный для меня.
Меня с легкостью мог бы обыграть воспитанник старшей группы детского сада, поэтому я никогда не садилась за шахматы ни с кем, кроме мамы. Она даже ферзя с ладьей путает! Но однажды много лет назад случился вечер, который свел меня за одной шахматной доской с двоюродным братом-гроссмейстером. То ли телевизор сломался, то ли на улице шел дождь, то ли игра в дурака набила оскомину, но брат произнес сакраментальное: «Может, партейку в шахматы?» Я почему-то ответила: «А давай!»
Когда мы расставляли фигуры, руки у меня почти не дрожали. Не знаю, как чувствуют себя камикадзе, но ощущение абсолютной бесперспективности, помноженной на безысходность и веселый пофигизм, хорошо помню до сих пор. Я в какой-то эйфории залихватски двигала фигуры, повинуясь отчетливой мысли «все равно проиграю», но, видимо, какой-то крошечный нейронный узел в мозжечке все-таки водил моей рукой… Иначе как объяснить то, что на десятой минуте я… заперла короля противника в капкан и сказала: «Тебе мат. Кажется…» Мы изумленно уставились друг на друга, как, наверное, люди, которые копали яму под сортир, а обнаружили в земле россыпь золотых монет. Или наоборот, откапывали клад, а нашли дохлое животное.
Брат тотчас предложил сыграть еще. Ага, нашел дурочку! Добровольно лишить себя статуса выигравшей у самого умного мальчика в нашем клане? Нетушки! Прошло время, брат стал мастером спорта и чемпионом сначала города, потом области, а потом бы и страны, если бы она к тому времени не перестала существовать. А тот факт, что наша с ним единственная партия в шахматы закончилась моей победой, уже стал семейной легендой.
Мысль о том, что нечто сделанное «на отцепись» может иметь столь блистательный исход, тогда не зародилась в моем честном и чистом детском мозгу. Зародилась она гораздо позже, когда, работая в журнале, я с изумлением наблюдала за историей одной публикации. Сотруднице дали задание подготовить блиц-опрос на определенную тему – она подготовила. Но потом по какой-то причине одного из спикеров забраковали, предложив заменить другим. Ничтоже сумняшеся, коллега просто поменяла фотографию и фамилию в уже готовом опросе… И это прокатило!
С тех пор таких вещей была масса. Подруга, «не приходя в сознание», сдала экзамен на права. Другая приятельница, также не особо вникая в курс дела, защитила научный проект. Муж, вполглаза заглянув в рецепт, по наитию и вдохновению приготовил сложнейшее марокканское блюдо. Кузина, соврав на собеседовании, что знает итальянский, за ночь прослушала «полное собрание сочинений» фестиваля Сан-Ремо и наутро вполне сносно изъяснилась с представителем итальянской фирмы. Я же не могла позволить себе сделать «на отцепись» ничего, кроме упражнений аэробики.
Проштудировав кучу психологической литературы и пообщавшись с продуктивными пофигистами, я поняла, что корень моих проблем с гиперответственностью и принципиальностью в… гордыне. То есть я почему-то решила, что если сделаю чтото не на 100%, а на 95 или на 97,5, то мир рухнет, погребя под собой все надежды и амбиции человечества. Я решила поэкспериментировать и… опоздала на работу. На целых 15 минут! Никто не заметил… Даже обидно! И тогда я совершила еще более дерзкий поступок – сдала в печать текст, не проставив нужные запятые и не исправив одну грамматическую ошибку. Опять никто не умер… Значит, пора садиться за одну шахматную доску с гроссмейстером и реанимировать то чувство легкости и вседозволенности, когда нечего терять. Ведь еще за тысячу лет до меня мудрецы выяснили, что умение находить лучшие решения, отпуская проблему, – это высший пилотаж. А если еще и научиться практиковать это осознанно, можно достичь невиданных вершин. Или глубин. Кому как нравится.
