Тайный агент цесаревны Елизаветы
Иоганн-Герман Лесток принадлежал к французской протестантской семье, вынужденной бежать в Германию, а потом и в Россию от религиозных преследований. В те времена, как, впрочем, и сейчас, господствующей религией Франции был католицизм. Протестанты спасались кто куда – многие добрались и до России, где всех их, независимо от национальности, называли немцами, и где правил благоволивший к протестантам Петр I. Лесток был первоклассным хирургом и сумел устроиться при императорском дворе. Екатерина I, бывшая ливонская прачка, но несмотря на это – венчанная жена императора, приставила его к своей младшей дочери, красавице Елизавете Петровне.
Надо сказать, что в те времена придворные врачи имели статус доверенных лиц правящих особ. Они имели право в любое время входить в покои императорского семейства, знали все дворцовые тайны, интриговали с одними вельможами против других, становились заговорщиками, а в эпоху дворцовых переворотов даже меняли императоров. Свободного доступа к первым лицам Российской империи не было даже у главных сановников государства, а лейб-медики в любой момент могли нашептать на ухо государю или государыне нужную информацию и добиться своего. Впрочем, мнительные правящие особы везде видели угрозу своему здоровью, и привилегированное положение придворных врачей в любой момент могло перемениться.
Лесток не раз испытал на себе превратности судьбы: сначала Петр I сослал его в Казань за неосторожную болтовню: лекарь сказал при свидетелях, что император вступил в любовную связь с собственным денщиком. Конечно, личная жизнь коронованных пациентов никогда не составляла для придворных врачей тайны, но, по дворцовой этике того времени, Лестоку следовало бы промолчать. Петр был разгневан не на шутку, и только после смерти императора благоволившая к Лестоку Екатерина I вернула лекаря из казанской ссылки и приставила к своей дочери.
Вскоре лекарь сделался доверенным лицом цесаревны Елизаветы: он не только следил за ее здоровьем и красотой, но и ратовал за интересы. После смерти Екатерины I Лесток всячески пытался добыть для своей подопечной корону. Он стал для цесаревны «связником» – помогал ей общаться с иностранными дипломатами, аккредитованным при русском дворе, справедливо полагая, что с помощью иностранных субсидий его пациентка сможет добиться короны. И, конечно, француз Лесток отдавал предпочтение своим соотечественникам. Именно он в 1741 году свел Елизавету с блестящим дипломатическим львом, красавцем маркизом де Шетарди.
Союз лекаря с дипломатом
Официально маркиз де Шетарди был французским посланником при дворе правительницы Российской империи – великой княгини Анны Леопольдовны. Неофициально ему было поручено узнать «о состоянии умов, о положении русских фамилий, о влиянии друзей, которых может иметь принцесса Елизавета, о духе в разных корпусах войск». К этому следует добавить еще одно пикантное поручение: соблазнить легкомысленную красавицу Елизавету и тем самым еще крепче связать ее с Францией. Но Елизавета, любившая притворяться глупенькой кокеткой, на самом деле прекрасно понимала, чего добивается Шетарди. Однако на этапе заговора он был ей необходим, и она поручила Лестоку установить теснейшие контакты с дипломатом.
А дальше события стали развиваться в духе популярных «Гардемаринов»: романтические встречи красавца-дипломата с обворожительной цесаревной, переодевания, тайники, многозначительные улыбки на дворцовых балах. Придворный медик охотно причислил Шетарди к своим пациентам и наносил ему тайные визиты, передавал записочки от Елизаветы. Порой это происходило «в темные ночи, во время гроз, ливней, метелей» и в самых неприглядных местах. Конечно, за каждым шагом Лестока и Шетарди следили шпионы.
Вскоре правительнице Анне Леопольдовне донесли, что лейб-медик Елизаветы – опасный заговорщик. Однако эта дама была особой наивной, мягкой и простодушной, неискушенной в искусстве лицемерия, именуемом политикой. На придворном приеме она отозвала Елизавету в сторону и показала ей письмо своего агента, в котором говорилось, что придворный врач цесаревны замышляет заговор. Правительница сказала, что верит в невиновность цесаревны, и арест Лестока ничего не изменит в их отношениях.
Елизавета не на шутку испугалась: ее врач знал так много, что в случае признания (а под пыткой он не устоял бы) цесаревну ожидал дальний монастырь или сибирская ссылка. В слезах вернулась она домой, в Смольный дом на окраине Петербурга, и обо всем рассказала врачу. Тот стал вдохновлять царевну на «вооруженное восстание».
Елизавета долго не решалась, и Лесток, обладавший немалыми способностями к живописи, изобразил ей на обороте игральных карт две жизненные перспективы: вот цесаревна в монашеском одеянии, с лицом скорбным и строгим, а вот она же – на троне, сжимает скипетр в изящной, унизанной перстнями ручке. Цесаревна всплакнула, помолилась Богу, дав торжественную клятву, что, воцарившись, отменит смертную казнь, и вышла из дому в сопровождении того же Лестока. Она надела кавалерийскую кирасу и отправилась в казармы верного ей Преображенского полка. Дворцовый переворот завершился, и придворный медик стал графом, одним из первых лиц в Российской империи.
Лесток против Бестужева
Впрочем, Лестока не устраивала роль «одного из первых». Он всегда хотел быть первым. После императрицы, конечно. И здесь на его пути оказался вице-канцлер Алексей Петрович Бестужев. Этот старичок с «фальшивым выражением умного лица», как писала о нем княгиня Е.Р. Дашкова, занимал пост вице-канцлера 14 лет и, по словам современников, не имел себе равных в науке «елизаветоведения». Он сумел внушить всю жизнь боявшейся заговоров Елизавете, что Лесток посягает на ее власть и хочет посадить на императорский трон кого-то из ближайших претендентов, как когда-то – саму цесаревну. Во внешней политике интересы Лестока и Бестужева были полярно противоположными – лейб-медик придерживался французской линии, а Бестужев считал, что главным союзником Российской империи должна быть Британская империя.
В напряженной, много лет длившейся борьбе лейб-медика с вице-канцлером победил Бестужев. Лесток попал в застенки Тайной канцелярии, висел на дыбе, причем во время допроса с пристрастием его спрашивали: «Не искал ли ты лекарством или ядовитым ланцетом или чем другим ее императорского величества священную особу живота лишить?». Подозрения эти были ложными, но Лесток не избежал ссылки. Его отправили в Устюг Великий. Больше к власти лейб-медик не возвращался. Эпоха придворного фавора закончилась для него навсегда…
Елена Раскина
