Впервые о замужестве я задумалась в детском саду. Мама немножко удивилась перспективе так рано стать тещей, но дала мне мудрый не по годам совет – в поисках будущего мужа нужно руководствоваться тем, насколько совпадает ваша жизненная позиция.
Я огляделась вокруг. Вовчик тоже любит какао – это у нас общее. Но что же это значит – что мы с ним будем соперничать за напиток?! Сережка кудрявый. Но сопливый… Артем однажды сказал, что я самая красивая – даже красивее папиного мотоцикла. Но потом я узнала, что он то же самое сказал Галке, Оле и Зинаиде Ивановне
Я решила дать окружающим меня мужчинам шанс подрасти, а пока принялась составлять список качеств, без которых мужчина даже помыслить не мог бы о том, чтобы стать моим женихом. Составляла я его до 17 лет. Он претерпел множество редакций, но в топе всегда оставалось одно – любовь к кошкам. Я просто очень рано уразумела, что никогда не смогу быть рядом с человеком, который относится к кошкам
равнодушно. Уж молчу про «плохо»…
С тех пор прошло много лет – я сменила троих мужей. Каждый из них обожал кошек – последний даже больше, чем меня. Он потребовал, чтобы после развода Элоиза досталась ему. Я уступила. И зауважала своего бывшего… Ну, и за Элоизу была спокойна.
…На землю стылым туманным облаком опустился март, а мое свободное сердце билось в ожидании любви. Но в этот раз я решила не делить его между мужчиной и кошкой. Ведь последние меня никогда не разочаровывали, в отличие от первых…
Итак, я отправилась в приют и выбрала там себе новую любовь. Не знаю, как ее звали в прошлой жизни, но она стала Липой, потому что глаза у нее – точь-в-точь как нежный молочно-медовый клей на молодых липовых почках. Я была бы не я, если бы по дороге домой – с Липой за пазухой – не встретила еще и Эдгара. Он сидел на бордюре и брезгливо отряхивал лапу от налипшего снега. Он был еще совсем ребенок – кошачий подросток – и в нем читался и юношеский максимализм, и нигилизм, и презрение к окружающему миру, и протест… и оголтелая жажда любви. Я почувствовала это сквозь синтепон куртки (своей) и сквозь грязную шерсть (Эдгара). Кстати, он нисколько не возражал против этого джентльменского имени. Более того, пожалуй, именно оно побудило его толерантно отнестись к пожилой матроне Липе – делить с ней тазик с водой, который они единогласно выбрали как поилку.
В общем, начало этой весны было определено двумя непреложными постулатами: мужчины – зло, кошки – счастье. И я бы до скончания века пребывала в этом заблуждении, если бы Липа вдруг не решила помирать. Спрашивается, с чего бы?! Тебя вытащили, считай, из тюрьмы – умыли, накормили. Гладят по первому требованию. Пускают в постель. И даже не шибко ругают, когда ты решаешь свить гнездо из хозяйкиного шерстяного платья! Живи и радуйся! А ты?! Эдгар тоже пребывал в недоумении по поводу своей подруги. Ведь так прелестно было вместе гонять по квартире резинку для волос! А потом загнать ее под ковер так, чтоб хозяйка окончательно уверовала в существование домового. А висеть на шторах!.. А слямзить кусок ветчины на двоих!.. А… еще тысячу мелких проделок на пару!
Эдгар чувствовал себя обманутым и преданным. А Липа лежала на моей зимней шапке и безучастно взирала на мир – такое чувство, что мысленно она была уже со своими прародителями из Древнего Египта. Но я была бы не я, если бы позволила своей новой любви так быстро покинуть меня. К Липе был незамедлительно вызван ветеринар. Без всяких задних мыслей, честное слово! Я же не виновата, что первое, что он сделал, это погладил Липу по голове. А потом попросил Эдгара не ревновать. Прямо вот словами попросил. Эдгар послушался, а Липа, с трудом преодолевая бессилие, переместилась к нему на колени. Так и сидит. Вот уже шестой год. Завтра опять весна, и его глаза цвета молочно-медового клея на липовых почках как нельзя лучше гармонируют с настроением пробуждающейся природы. А я, всякий раз, когда ловлю в них отражение солнца, думаю о том, как права все-таки была мама…
